Знамя Победы не спасло от бед

Егоров и Кантария умерли в безвестности, а их дети стали беженцами и малоимущими
6 мая 2009

Кантария и Егоров. Символы Великой Победы. Они вошли в историю как первые водрузившие знамя над Рейхстагом. Оба стали Героями Советского Союза. 

Как сложились судьбы фронтовиков после войны и почему сегодня их дети прозябают в бедности — в материале “МК”.

Ирина Егорова: “Мне приходится биться за честь отца”

Михаил Егоров родился на Смоленщине. После войны ему не раз предлагали перебраться в столицу, но он предпочел малую родину, городок Рудню, что в 70 километрах от Смоленска. 

Дом Героя Советского Союза замыкает улицу Молокомбинат. Здесь находится музей фронтовика. А рядом, в пристройке барачного типа, живет дочь Егорова — Ирина. Она же — смотрительница музея. 

— Только не спрашивайте меня, правда ли Егоров и Кантария были не первыми, кто водрузил флаг над Рейхстагом, — сразу предупреждает Ирина Михайловна. — Последние двадцать лет я только и делаю, что доказываю обратное. 

На слово ей давно уж никто не верит. Поэтому у Ирины всегда под рукой папки с документами, архивные справки, подтверждающие, что именно ее отец совершил этот подвиг. 

Вот строчки из официального документа: “Красных знамен водружалось над Рейхстагом много. На разных уровнях здания, в том числе на крыше, было установлено 40 флагов и флажков разных размеров. Но знамя, водруженное Егоровым и Кантарией, официально считается Знаменем Победы”. 

— Да будь моя воля, я бы каждому солдату, который дошел до Берлина, присвоила звание Героя. А теперь мне то и дело приходится оправдываться… Почему, пока были живы сами герои, никто не опровергал этого факта? Ведь Егорову и Кантарии звание дали через год после окончания войны, 8 мая 1946 года.

Правительственная комиссия по секундам восстанавливала события. Возможно, люди не задавали бы таких вопросов, если бы видели израненные ладони моего отца. Дело в том, что купол Рейхстага был из стекла и металла. Когда папа подтягивался, чтобы закрепить знамя, сильно порезался. Глубокие шрамы остались на всю жизнь. 

Так, на протяжении последних лет почти каждая экскурсия у Ирины Егоровой превращается в оправдательный рассказ. 

А вот то, как жил Герой Советского Союза после войны, мало кого интересует. Тем более что жил Михаил Егоров совсем не так, как положено Герою. 

— В деревню отец вернулся только в 1947 году, — рассказывает дочь Егорова. — Два года они с Кантарией колесили по воинским частям и рассказывали о своем подвиге. Это было указание партии. А потом отца начали продвигать по службе. Не мог Герой Советского Союза просто ковыряться в земле и выращивать картошку. Сначала он работал завторгом магазина, затем был заведующим скотоводческим предприятием, а позже его назначили председателем колхоза. Правда, обязали закончить Смоленскую партшколу. Разве мог неграмотный деревенский мужик занимать такой пост без образования? Кое-как отец отучился, но в колхоз не вернулся. Устроился на молочно-консервный комбинат. В жестяно-баночном цехе мастерил банки под сгущенку. Конечно, высоких чиновников это не устраивало, и отца перевели в снабженцы того же комбината. Ясное дело, с тех пор отец начал пользоваться своим положением. Сотрудники нашего Дома культуры по сей день ездят на автобусе, который выбил для них Егоров… 

Но если землякам он помогал как мог, то о себе особенно не заботился. До 1966 года Герой Советского Союза ютился в дряхлой, почерневшей халупе, а детей в сад носил на руках, чтобы те не утопли в грязи: дорогу к дому Егорова не асфальтировали. 

Только в конце 1960-х годов он переехал в новый дом с центральным отоплением, ванной и телефоном. Тогда же Егорову оформили персональную пенсию. Но Герой упорно отказывался жить на широкую ногу. Легко одалживал деньги соседям, а деревенских детей постоянно угощал мороженым. Роскошь для того времени — телевизор, венгерский мебельный гарнитур и швейная машинка — заслуга его жены, которая частенько пеняла супругу за расточительство. 

— Двери в наш дом никогда не запирались. Соседи одолевали отца с разными просьбами: кому дом построить, кому запчасти достать, кому помочь с поступлением в институт, — продолжает Ирина Михайловна. — Егоров мог решить любые проблемы. Никому не отказывал. Причем денег с ходоков не брал. И народ этим пользовался. А для своей семьи отец даже машину не мог выбить. На 20-летие Победы Хрущев пригласил его и Кантарию в Кремль. “Что вам подарить?” — поинтересовался Никита Сергеевич. Думаю, если бы отец попросил даже самолет, ему бы не отказали. Но он поскромничал и ограничился мотоциклом “Урал”, на котором мы по сей день разъезжаем. 

Что попросил у Хрущева Кантария, история умалчивает. 

— Егоров и Кантария дружили всю жизнь, хотя были абсолютно разными людьми. Так, как жил Кантария, Егоров не жил никогда. После смерти отца Мелитон приехал к нам в Рудню. Когда увидел мой дом, у него случился шок! “А что это за хозяйственные постройки?” — указал он в сторону жилища. Не мог поверить, что семья Героя живет в бараках. Сам Кантария купался в роскоши. У него даже двери дома были из красного дерева. После его смерти осталось немало сбережений. Во время грузино-абхазской войны дети потихоньку продавали драгоценности отца. Так и выжили. А у нас драгоценностей как не было, так и нет. “Не жили богато, нечего и начинать”, — таким был принцип Егорова. Даже из-за границы Кантария привозил чемоданы барахла, а Егоров — отрез ткани, которого хватало на одно платье. Зато заказы соседей выполнял сполна. 

Но так устроен мир, что люди быстро забывают добро. 

В 1995 году кто-то из земляков Егорова поведал столичным журналистам, что в последние годы Михаил Алексеевич все чаще прикладывался к бутылке, ночевал на чердаках с чужими женщинами, был даже замечен в мелком воровстве. Судачили, как однажды Герою выдали огромную зарплату трехрублевыми купюрами, так он психанул и принялся разбрасывать деньги на улице. Также селяне раскрыли журналистам “страшную тайну”: мол, никакого подвига Егоров на самом деле не совершал! 

— Да, к нам часто приходили люди, часто просили отца поднять рюмку за Победу. Отец и в этом случае никому не отказывал, — не отрицает Егорова. — Но алкоголиком его не назовешь! Зато с тех пор на меня косо смотрит вся Рудня. Вот на днях пришла я к стоматологу. Он услышал мою фамилию и говорит: “А, это тот самый Егоров, который спился?” Я промолчала. Глупо что-то доказывать… 

Помимо баек о пьянстве Егорова в Рудне по сей день слагают легенды о припрятанных миллионах Героя. Несколько лет назад кто-то из местных жителей пытался обчистить музей. Ничего не обнаружив, непрошеные гости достали из серванта два хрустальных бокала и, по всей видимости, помянули фронтовика. 

— Может, награды искали, может, оружие, — пожимает плечами Ирина. — Мало кто знает, что во время похорон отца все его награды под шумок отвезли в Москву, в Музей Вооруженных сил. Мать успела припрятать лишь “Золотую Звезду” Героя и документы на ордена. 

Михаила Егорова не стало 20 июня 1975 года. В тот день он гостил у сестры. Кто-то из знакомых попросил безотказного Егорова о помощи — нужно было срочно сгонять в соседний поселок. Михаил Алексеевич сел в “Волгу”, подаренную ему на днях сельсоветом. На повороте столкнулся с фурой, груженной огурцами. “Скорая” приехала через сорок минут. Все это время Егоров еще жил. Двое его попутчиков скончались на месте… 

— Я не знаю, как сложилась судьба водителя фуры, — пожимает плечами Ирина Михайловна. — Вроде он был из Ленинграда. Его не стали задерживать. Просто на следующий день было принято решение расформировать эту автоколонну. Виновных в трагедии искать не стали. 

Михаила Егорова похоронили в Смоленске у городской крепостной стены с воинскими почестями. Первым проститься с другом приехал Мелитон Кантария. 

— Мы хотели похоронить отца на родовом кладбище. Нас не послушали. Это сейчас можно свободно сходить к крепостной стене и помянуть человека. А долгие годы мы приезжали на могилку отца, смотрели, а потом выезжали в поле и там уже поминали. Не по-христиански это как-то… 

Спустя много лет после смерти Егорова не по-христиански поступили и с семьей героя. 

Вдову Михаила Алексеевича лишили льгот. В 1990-х годах семья нищенствовала. Женщина не могла оплачивать коммунальные услуги. За неуплату ей отключили телефон. Тогда старушка отправила письмо в Администрацию Президента с просьбой увеличить пенсию. Ответ пришел отрицательный. Облвоенком тоже не помог жене Героя. Сжалился глава администрации Смоленской области. Установил вдове стипендию в 417 рублей 45 копеек в месяц. Но ее она не успела получить. Умерла. 

— Официально у Егорова было три дочери — но это по документам, — неожиданно признается мне собеседница. — На самом деле, вы только не удивляйтесь, я его внучка. Так сложились обстоятельства, что моей матери — дочери Егорова — необходимо было отказаться от ребенка. И бабушка вписала меня в свой паспорт. Так мы и прожили всю жизнь. Родную маму я до сих пор называю сестрой. А Егорова считаю отцом. 

В Смоленске живут две настоящие дочери Егорова. Старший внук Героя Советского Союза — выпускник Суворовского училища. 

— Музей Михаила Егорова не пользуется популярностью. Учителя школ считают, что подобная экскурсия нынешним детям неинтересна. А многие жалуются на дорогой вход: детский билет стоит 15 рублей, взрослый — 30. Несколько лет назад добрые люди помогли нам приобрести телевизор и пылесос. Мне не осилить такие покупки: зарплата 6 тысяч рублей. Муж — водитель. Двое маленьких детей. 

Самые частые гости в музее — сосед-фронтовик Иван Прудников да потомки Мелитона Кантарии. Последние каждый год приезжают в Рудню. Сюда они перевезли горсть земли с могилы Кантарии.

Мераб Кантария: “Дед оказался не нужен стране”

Мелитон Кантария пережил своего фронтового друга почти на два десятилетия. Его не стало 27 декабря 1993 года, в самый разгар грузино-абхазского конфликта.

Сегодня сын Героя Советского Союза Шато с уверенностью говорит: “Я знаю, отец не пережил этой войны. Мировую прошел, а эта его убила. Как будто старая рана открылась...” 

Мелитон Кантария умер в поезде. Он ехал в Москву получать статус беженца. 

О его смерти не написали столичные газеты. Было лишь краткое сообщение по радио: “Умер Герой Советского Союза Мелитон Кантария”. И никаких соболезнований. Стране было не до прежних символов и героев. 

Гроб с телом Кантарии стоял в траурном зале одной московской больницы. Проститься с ним не пришел никто из представителей власти. 

Хоронили Кантарию в западной части Грузии — в Очамчири, на территории местной школы. Из-за военных действий на родовом кладбище в Абхазии его похоронить не удалось. 

Егоровы узнали о смерти Мелитона спустя неделю. 

…Типовая двухкомнатная квартира на окраине Москвы. 

Меня встречает внук Мелитона Кантарии Мераб. 

— К сожалению, мой отец Шато на днях уехал в Абхазию — в последнее время его все больше тянет на родину, — начал беседу мужчина. — Мы ведь как в 1993 году выехали оттуда, так до сих пор мыкаемся по углам. Кому мы здесь нужны? Иногда смотрим телевизор, видим море — и сердце щемит. Это не громкие слова. Мы все еще надеемся вернуться обратно. На родину деда. У нас в деревне чудом сохранился старенький дом. Правда, на его восстановление нужны немалые деньги.
Историю своих предков Мераб знает не понаслышке. Кое-что успел ему рассказать дед, многое поведал отец. 

— По национальности Мелитон Кантария — грузин, но семья жила в Абхазии. Туда дед вернулся после войны, хотя Сталин и предлагал ему остаться в Москве. Три года работал шахтером в забое. У него образование — четыре класса. Куда он еще мог пойти? Когда ему предложили закончить Высшее военное училище имени Фрунзе, он заупрямился. Не хотел учиться. Но работу шахтера все-таки бросил. До 1965 года числился бригадиром плотников на одном предприятии. Тогда его выдвигали на звание Героя Соцтруда. Но дед отказался: “У меня уже есть одна Звезда — дайте эту кому-нибудь другому”. 

По словам внука, Мелитон не сразу осознал собственную значимость: 

— Думаю, ему кто-то подсказал, что пора бы воспользоваться положением. Он и воспользовался. Когда в 1971 году деду выделили трехкомнатную квартиру в Сухуми рядом с домом правительства, он уже не стал отказываться. А вскоре Мелитона назначили членом Верховного Совета Грузии. 

— А еще он ездил по зонам и вызволял оттуда своих знакомых, — демонстрирую я свою осведомленность, ссылаясь на комментарий якобы двоюродного племянника Кантарии. И показываю вырезку из газеты: “Мелитон двадцать лет возглавлял сухумский рынок, был богатейшим человеком. Ездил по зонам и вызволял земляков по просьбе их родни. Был вхож в Кремль, к высшим чиновникам. Однажды оказался в Сибири. Ночью постучал в гостиницу. Ему не открыли. Закричал: “Меня Гитлер не остановил! А вы — тем более! Я — Кантария!” И его пустили. А еще прилюдно поднимал тосты за Сталина и… Гитлера — мол, кто бы он был без этих людей”. 

— Я тоже не раз слышал эти байки, — не удивляется Мераб. — Ну, во-первых, директором сухумского рынка дед не был. Мелитон занимал должность директора мясного магазина на сухумском рынке. Это тоже доходное место. Правда, все дела вел его заместитель. В торговле Мелитон ничего не понимал и не хотел вникать. Во-вторых, к деду действительно часто обращались за помощью. По мере возможности он старался помогать и заключенным. Но специально не прикрывал кого-то. Возможно, потому и нажил врагов. Ну а в-третьих, не стоит верить людям, которые представляются нашими родственниками. 

По словам Мераба, фамилией Кантария по сей день прикрываются сотни людей. 

— Вот недавно некий Анзор, пограничник из Курска, представился племянником Мелитона и поведал журналистам свою сентиментальную историю. Но у нас нет родственников в том городе. А когда мой знакомый служил в Германии, то рассказал командиру о своем знакомстве с Кантарией. Тот сразу оформил ему дополнительный отпуск. Недавно ко мне обратились наши однофамильцы с просьбой открыть в Москве кафе имени деда. Я согласился. В этом же нет ничего плохого. А вот когда я служил в армии, то командир узнал о моем родстве с Мелитоном лишь через два месяца. Деда сразу пригласили в часть. Попросили рассказать о прошлом. Рассказчик из него был никакой. Он что-то пробубнил и замолчал. “Мелитон Варламович, это все?” — удивился командир. “Конечно, все!” За столько лет он так и не научился ораторскому искусству. Кстати, Егоров по этой части тоже был не мастак. Его дети даже стеснялись деревенского говора отца.
А еще Мелитон не любил вспоминать военные годы и никогда не смотрел фильмы про войну. Когда его спрашивали в тысячный раз про водружение флага, он отшучивался: “Лифт подали, мы сели и подняли знамя на крышу”. Внуки Кантарии о подвиге деда узнавали из учебников истории. 

— Каким по характеру был ваш дед? 

— Как все грузины — настойчивым и пробивным, — улыбается Мераб. — В 1982 году мне понадобилось обследоваться у кардиолога. Мы с дедом приехали в Москву, и он направился напрямую к министру здравоохранения Чазову. Тот прервал совещание и лично выписал направление к доктору. “По какому вопросу?” — поинтересовался позже молодой врач, не поднимая глаз от какой-то бумажки. Дедушка как закричит: “Встать! Старый человек зашел, а ты сидишь!” Тот аж подскочил. Вот таким был мой дед. Вообще, Мелитона в Москве знала каждая собака. Для него в гостинице “Москва” всегда был забронирован номер люкс. Знаю, что он вхож был в семью Брежнева. С Леонидом Ильичом они всегда встречались на банкете в честь Дня Победы. 

Я задаю вопрос о личной жизни Мелитона Кантарии. Известно, что Герой Советского Союза жил на два дома. Первая жена родила ему троих детей. Но последние годы жизни Кантария провел с русской супругой. 

— В нашей семье не принято поднимать эту тему. Да, дедушка жил с другой женщиной, но общения с первой супругой не прерывал. Более того, бабушка никогда не позволяла осуждать деда и всегда твердила: “Кто такую страшную войну прошел, тому десять жен положено”. Она умерла в 1984 году. Когда у нее обнаружили рак желудка, дед бросил все дела и повез ее в Ленинград. Но было уже поздно. Вторая супруга скончалась на год раньше — в 1983-м.
Мераб выкладывает на стол фотографии деда. Их совсем немного. Весь архив сгорел, когда в дом Кантарии во время грузино-абхазского конфликта попал снаряд. Тогда же сгорели военная форма разведчика и боевые документы. Чудом на пепелище остались лежать лишь несколько пожелтевших фотоснимков. Ордена и медали, видимо, растащили. 

Грузино-абхазская война в одночасье перевернула жизнь семьи Кантарии. В Абхазии, откуда изгоняли грузин, даже ему оставаться было опасно. В 1991 году Мелитон отправился в Москву. Он не сомневался, что столица примет его как родного. 

Кантария ошибся. 

С помощью комитета ветеранов ему удалось выбить для своей большой семьи лишь временную крохотную “однушку” на окраине. Правда, Мелитона все-таки поставили на льготную очередь. Но жилья он так и не дождался. 

Дождались его дети. Правда, чиновники, к которым сыновья Кантарии пришли за обещанной жилплощадью, сначала развели руками: “Ваш отец умер, льгота отменяется”. Но потом “вошли в положение” и направили семью в поселок в Рязанской области. На 11 человек выделили небольшую квартиру в доме для беженцев.
— Больше десяти лет мы все зарабатывали чем только можно, — говорит Мераб. — Мы с братом шоферили на бензовозе. Хотя по профессии я агроном субтропиков. Но выращивать мандарины мне так и не довелось. Тетка ездила в Москву — продавала цветы около метро, ее постоянно гоняли милиционеры. На приличную работу никого из нас не принимали. Только и было слышно: “Понаехали!” Мы никогда не кричали, что являемся родными человека, водрузившего Знамя Победы над Рейхстагом… 

Четыре года назад грузинская семья перебралась из Рязани в Москву. Кантария снимали двухкомнатную квартиру в Бибиреве. Лишь недавно члены семьи Героя Советского Союза наконец получили российское гражданство и долгожданную жилплощадь. 

Мераб по-прежнему крутит баранку бензовоза и поднимает двоих детей. 

На прощание внук Героя Советского Союза предложил выпить шампанское за деда, за Егорова, за фронтовиков. 

— Как отметите День Победы? — спросила я. 

— Дома, в семейном кругу. 

Но я точно знаю, что 9 Мая потомки Мелитона Кантарии и Михаила Егорова хотели бы встретить иначе. 

Как-то 70-летний сын Кантарии Шато обмолвился: “У Мелитона и Егорова — взрослые внуки, уже правнуки подрастают, так почему никто не предложит нам пронести в праздник по Красной площади Знамя Победы? Знамя, которое несли наши отцы и деды…” 

Почему — неизвестно. Но никто так и не предложил.

Смоленская обл. — Москва.
Ирина Боброва

Опубликован в газете "Московский комсомолец" №25049 от 7 мая 2009