На совещании командного состава вермахта 30 марта 1941 г. Гитлер охарактеризовал будущую агрессию против СССР как "войну двух мировоззрений", как "борьбу на уничтожение". На Востоке, убеждал фюрер своих генералов, эта борьба будет сильно отличаться от борьбы на Западе своей жестокостью [9]. Учитывая характер германской агрессии против СССР, И.В. Сталин в выступлении по радио 3 июля 1941 г. имел все основания сказать: "Дело идет, таким образом, о жизни и смерти советского государства, о жизни и смерти народов СССР..." [10].
 
Война, навязанная СССР германскими нацистами, была самой тяжелой и самой жестокой из всех, когда-либо пережитых народами нашей страны. Она стала суровым испытанием их единства, готовности защищать свободу и независимость своей Родины. Тяжелые поражения и потери Красной армии, особенно в 1941-1942 гг., хотя и оказывали на советских людей угнетающее действие, но не поколебали имевший глубокие исторические корни патриотизм народа, в массе своей получившего в результате революционных преобразований в стране возможность достаточно далеко продвинуться в своем социальном статусе, получить образование, включая высшее, широко пользоваться достижениями мировой культуры. Несмотря на все тяготы форсированной индустриализации и коллективизации, а также массовые репрессии, проводившиеся под лозунгами борьбы с врагами социализма, население страны сохраняло веру в социалистические идеалы и доверие к руководству страны. Решающую роль в этом сыграла массированная пропагандистская обработка, проводившаяся коммунистической партией, и строгая засекреченность всех негативных явлений в жизни СССР.
 
Гитлеровская агрессия подвигла к патриотическим действиям в защиту Родины все слои населения. Более тридцати возрастов военнообязанных были мобилизованы в советские вооруженные силы. В разное время в их рядах находился почти каждый шестой гражданин СССР (почти 17,5% общей численности населения на 22 июня 1941 г.). Если же принять во внимание, что в 1941 г. мобилизация не проводилась в западных регионах СССР, то окажется, что в границах страны до 1939 г. в годы Великой Отечественной войны в войска призывался каждый пятый житель обоего пола [11]. Мобилизации такого масштаба, охватившие самую жизнеспособную часть населения, возможны были лишь при достаточно высокой степени морально-политического единства общества.

  По неполным данным A.M. Синицына, за время войны граждане СССР подали в военные, советские и партийные организации более 20 млн заявлений с просьбой зачислить их в ряды армии [12]. Однако по разным причинам (возраст, состояние здоровья, работа на оборонных предприятиях и т.д.) не все эти просьбы удовлетворялись, причем поток добровольцев в Красную армию продолжался до конца войны.

   Более 4 млн человек, в том числе 1,3 млн на Украине, подали заявления о желании вступить в народное ополчение. В стране было сформировано около 60 дивизий народного ополчения, 200 отдельных полков, большое количество отдельных подразделений - батальонов, рот, взводов и отрядов общей численностью около 2 млн человек [13]. Свыше 40 дивизий народного ополчения (прежде всего из Москвы и Ленинграда) летом и осенью 1941 г. вступили в бой с врагом в качестве самостоятельных соединений. Ополченцы обороняли Киев, Одессу, Севастополь, Курск, Харьков и другие города. 27 различных формирований народного ополчения общей численностью 12 тыс. человек действовали на территории Эстонии. Рабочие батальоны и отряды партийно-советского актива вместе с Красной армией летом 1941 г. защищали Ригу и другие населенные пункты Латвии [14]. Уступая противнику и в вооружении, и в степени обученности военному делу, неся огромные потери, ополченцы сыграли немалую роль в оборонительных боях первого периода войны.
 
Уже через день после германского нападения на СССР из добровольцев Белоруссии, Украины, Молдавии и Российской Федерации началось формирование истребительных батальонов - военизированных формирований трудящихся, которые под руководством местных органов внутренних дел охраняли советский тыл от парашютных десантов, диверсантов, шпионов и действий различных вражеских элементов. Из 328 тыс. бойцов истребительных батальонов более 250 тыс. человек в 1941 г. влились в действующую армию [15].

   Добровольцы направлялись в Красную армию по общим и специальным мобилизациям, а нередко и в индивидуальном порядке. Из них было сформировано большое количество частей и соединений всех родов войск, что давало возможность полнее раскрыть военно-мобилизационные возможности страны. Назовем лишь некоторые наиболее крупные или наиболее известные из таких формирований. Это 6-й (впоследствии 19-й гвардейский) Сибирский стрелковый корпус, сформированный в июле-августе 1942 г. из добровольцев и на средства населения Новосибирской и Омской обл., Алтайского и Красноярского краев. Эта часть прошла с боями от города Белый в Тверской обл. до Риги и закончила войну разгромом курляндской группировки врага. 30-й (впоследствии 10-й гвардейский) Уральский танковый корпус свою историю начал 16 января 1943 г., когда в газете "Уральский рабочий" появилась информация о танкостроителях, решивших построить сверх плана такое количество боевых машин, какого хватило бы для оснащения целого корпуса. Рабочие решили также обеспечить воинов всем необходимым, собрав для начала 17,3 млн руб. Личный состав корпуса отбирался из добровольцев Молотовской (ныне Пермской), Свердловской и Челябинской обл. Его боевой путь начался в июле 1943 г. под Орлом, а завершился в боях за Берлин и Прагу.

   В сражениях с врагом обрели широкую известность и славу 17-й (впоследствии 4-й гвардейский) Кубанский и 5-й гвардейский Донской кавалерийские корпуса, сформированные из добровольцев - казаков Кубани и Дона. Из добровольцев Ивановской обл. была сформирована 332-я им. М.В. Фрунзе стрелковая дивизия - участница исторического парада на Красной площади 7 ноября 1941 г. С Красной площади ее подразделения уходили на боевые позиции под Москвой. В историю Великой Отечественной войны вошли три женских добровольческих авиационных полка: 586-й истребительный, 587-й бомбардировочный и 588-й (впоследствии 46-й гвардейский Таманский) ночных легких бомбардировщиков. На их боевом счету были десятки сбитых самолетов противника и тысячи уничтоженных наземных целей.

   Добровольцы отправлялись на фронт и по комсомольским мобилизациям. Они пополняли воздушно-десантные войска (144 тыс. человек), гвардейские минометные части (41 тыс.), лыжно-стрелковые (60 тыс.) и специальные части (24,6 тыс.). Около 200 тыс. девушек по комсомольским мобилизациям стали бойцами войск противовоздушной обороны, частей связи и т.д. [16].

   Активно шло создание национальных воинских формирований, куда призывались те граждане союзных и автономных республик, которые плохо владели русским языком или совсем не знали его. В национальных частях и соединениях Красной армии работа с личным составом велась, как правило, на родном для воинов языке.

   201-я Латышская стрелковая дивизия, удостоенная за боевые отличия наименования 43-й гвардейской, стала первым национальным формированием Красной армии, созданным в годы Великой Отечественной войны. Она комплектовалась и готовилась к боям с 3 августа по ноябрь 1941 г. 90% ее личного состава были гражданами Латвии, которые эвакуировались из республики в начале войны. Утром 20 декабря 1941 г. на рубеже реки Нара, что примерно в 70 км от Москвы, дивизия вступила в битву с врагом. За 3 недели наступления она освободила 23 населенных пункта. В последующем дивизия сражалась в районе Демянска и Великих Лук, освобождала от врага территорию Латвийской ССР. В мае 1944 г. было сформировано еще одно латышское национальное соединение - 308-я стрелковая дивизия. Вместе с 43-й гвардейской они составили 130-й Латышский стрелковый корпус, части которого первыми вступили на землю Латвии, а затем отличились в боях за освобождение своей республики.

   С декабря 1941 по сентябрь 1942 г. были сформированы 16-я Литовская, 7-я и 249-я Эстонские стрелковые дивизии. Две последние действовали в составе 8-го Эстонского стрелкового корпуса, в котором эстонских граждан было вдвое больше, чем в армии буржуазной Эстонии накануне Второй мировой войны [17].

   В 1941-1942 гг. в Армянской, Азербайджанской, Грузинской, Казахской, Киргизской, Таджикской, Туркменской и Узбекской союзных, Башкирской, Кабардино-Балкарской, Калмыцкой и Чечено-Ингушской автономных республиках было сформировано 14 национальных стрелковых дивизий, 15 национальных стрелковых бригад и 20 национальных кавалерийских дивизий [18].

   Каждая советская воинская часть в годы Великой Отечественной войны состояла из людей разных национальностей. В обычной стрелковой дивизии служили воины не менее двадцати национальностей, удельный вес каждой из которых соответствовал удельному весу данного этноса в составе населения СССР по переписи 1939 г. [19] К концу войны на фронтах, флотах, в военных округах, действующих и резервных частях на языках коренных народов союзных и автономных республик выходило 110 газет [20]. Среди награжденных орденами и медалями на 1 ноября 1947 г. были воины 193 национальностей. Полки и дивизии, сформированные в разных советских республиках, награждались орденами и медалями свыше 10900 раз [21].

   Но многонациональными были и фашистские войска, в которых по разным причинам оказались соплеменники ряда народов СССР. Коллаборационисты были во всех оккупированных странах. И на оккупированной территории СССР их становилось тем больше, чем дальше на Восток распространялась германская оккупация. Пагубно сказались на положении в стране тяжелые поражения Красной армии в 1941-1942 гг., потеря огромной территории, на которой до войны проживало около 40% населения СССР. Советские граждане, оставшиеся на захваченной врагом земле, оказались под силовым и моральным давлением оккупационного режима. При этом многие теряли привычные политические, социальные и морально-нравственные ориентиры, добровольно или по принуждению вставали на путь сотрудничества с гитлеровцами. Оживали и набирали силу националистические настроения, подпитываемые русофобией. Пособничество врагу и сотрудничество с ним становились способом выживания под пятой оккупантов, попыткой определенных групп заслужить соответствующие политические и социальные преимущества.

   Частью большой всенародной трагедии стали потери в советских вооруженных силах. До 5,7 млн наших воинов оказались в немецком плену, причем в большинстве случаев из-за пагубных просчетов советского военного командования. Не все смогли пережить эту трагедию. Больше половины военнопленных умерли от голода, холода, эпидемий или были расстреляны за сопротивление врагу [22]. Часть оставшихся в живых оказались по принуждению или добровольно в рядах "восточных войск" вермахта и принимали участие в боях против Красной армии, партизан или союзников СССР по антигитлеровской коалиции.

Единственным официальным документом, встретившим всеобщую поддержку "вследствие его определенности и политической значимости", а попросту говоря, из-за того, что он не налагал на германское правительство никаких обязательств, стала инструкция Министерства пропаганды, подписанная Геббельсом 15 февраля 1943 г. В ней особо подчеркивалась необходимость избегать в пропаганде, рассчитанной на народы Советского Союза, всех дискриминирующих их высказываний и ни в коем случае не упоминать о колонизаторских планах Германии. В противоположность этому предписывалось при всякой возможности подчеркивать "воодушевляющую народы, угнетенные Советами", волю к борьбе против "большевистского террористического режима", отмечать солдатскую доблесть русских, их рвение к работе, ссылаясь при этом на использование восточных частей в рядах вермахта и восточных рабочих на промышленных предприятиях Рейха, где они "делают свое дело для победы германского оружия" [32].

  Признание вспомогательных формирований из числа советских граждан важным фактором ведения войны повлекло за собой создание 15 декабря 1942 г. при Главном командовании сухопутных войск штаба восточных войск во главе с генерал-лейтенантом X. Гельмихом (1 января 1944 г. его сменил на этом посту генерал Э. Кестринг - бывший военный атташе в Москве). Этот штаб должен был решать все вопросы, относящиеся к войсковым частям из населения оккупированных территорий Советского Союза и военнопленных, включая их формирование, пополнение и назначение командного состава, а также заниматься оценкой опыта использования этих войск и организацией их регулярного обслуживания. 22 марта 1943 г. Гельмих направил в Главное командование сухопутных войск докладную записку, где обобщил опыт использования восточных формирований, перечислив конкретные выгоды, извлекаемые из этого германскими войсками: а) наличие в рядах вермахта бойцов, хорошо знакомых с местностью и военными приемами противника, а также знающих его язык; б) привлечение перебежчиков из рядов Красной армии; в) завоевание симпатий местного населения, чьи родственники сражались на стороне Германии; и, наконец, что было особенно важным, г) экономия живой силы вермахта. Подчеркивая последнее как главную задачу восточных войск, Гельмих указывал на целесообразность выдвижения политических обещаний сражающимся на стороне Германии "добровольцам", что принесло бы, по его мнению, большую пользу. Следовать же сделанным один раз обещаниям генерал считал возможным до тех пор, пока они были оправданы военной необходимостью как средство ведения тотальной войны [33].

  При формировании частей из граждан СССР главное внимание уделялось привлечению добровольцев, прежде всего тех, кто так или иначе пострадал от Советской власти в период коллективизации и сталинских чисток, был озлоблен репрессиями по отношению к себе и к своим близким и искал случая, чтобы отомстить. И хотя таких добровольцев, готовых из политических побуждений сражаться на стороне врага, было относительно немного, они составляли активное ядро восточных формирований и служили надежной опорой немецкого командования. Из их числа готовили младших командиров для формировавшихся частей, а признанных особо надежными направляли в распоряжение спецслужб (абвера и СД) для подготовки к разведывательно-диверсионным акциям в советском тылу.
 
Наиболее активно поиск добровольцев осуществлялся среди представителей различных национальностей, населяющих Советский Союз. Уже с первых месяцев войны из основной массы военнопленных выделялись этнические немцы, украинцы, белорусы, эстонцы, латыши, литовцы, молдаване и финны, которые освобождались из плена и частично привлекались в немецкую армию и полицию. Позднее соответствующие распоряжения были отданы в отношении представителей тюркских и кавказских народностей. Было объявлено, что последние "по своим религиозным убеждениям являются в основной своей массе противниками большевизма" и что с ними "следует обращаться хорошо для того, чтобы завоевать их расположение" [34].
 
Агитируя военнопленных за вступление в ряды вермахта, немецкие офицеры и пропагандисты из национальных комитетов обещали им хорошие жизненные условия, питание и денежное довольствие, равное жалованью германских солдат, а после войны - щедрое вознаграждение и разнообразные льготы. Учитывая ужасающие условия, в которых находились военнопленные, беспроигрышным аргументом вербовщиков было напоминание о том, что в глазах советского руководства они уже в силу одного факта своего пленения являются предателями и изменниками. Таким образом им удавалось убедить доведенных до последней степени страданий людей, что обратного пути для них нет. Для многих военнопленных именно это становилось последним толчком к их решению пойти на службу к немцам.

   Говоря о советских военнопленных, следует иметь в виду, что в подавляющем большинстве случаев для них речь шла о выборе между жизнью и смертью в немецком лагере или ГУЛАГе от непосильного труда, голода и болезней. Изъявляя желание вступить в германскую армию, многие из них объявляли себя "казаками" и "украинцами", так как им немцы отдавали предпочтение [35]. Вступая в создаваемые немцами формирования, некоторые завербованные надеялись, что до прямого участия в боях против своих соотечественников дело не дойдет, но зато по прибытии на фронт у них возникает реальная возможность вырваться из рук немцев и перейти на сторону Красной армии и партизан. Других подкупало их новое положение в качестве солдат вермахта и связанное с этим улучшение питания и жизненных условий. Были и такие, кто выбирал службу у немцев из карьерных побуждений или ради материальной выгоды, стремился завоевать доверие новых хозяев и навсегда связать с ними свою судьбу.
 
Что же касается привлечения в ряды восточных формирований жителей оккупированных областей, то здесь первое время действовал исключительно принцип добровольности, однако к концу лета 1942 г., по мере роста потребностей в охранных войсках для замены направляемых на фронт немецких частей, германское командование, наряду с набором добровольцев, фактически приступило к мобилизации годных к военной службе мужчин в возрасте от 18 до 50 лет под вывеской добровольчества [36]. Суть такой мобилизации состояла в том, что перед жителями оккупированных районов ставилась альтернатива: быть завербованными в "добровольческие формирования" или угнанными на принудительные работы в Германию. Поздней осенью на смену скрытой мобилизации пришло открытое принуждение с применением против уклонявшихся санкций вплоть до привлечения к суду по законам военного времени, взятия из семей заложников, выселения из дома и прочих репрессий [37].

  До сих пор нет ясности относительно численности тех граждан СССР, которые вместе с вермахтом сражались против Красной армии. По разным оценкам, она колеблется от 200-300 тыс. до 1,5 млн человек [38]. Такая амплитуда заставляет думать и о квалификации "счетчиков", и о методах и критериях подсчета. Но важно другое: и 200 тыс., и полтора миллиона не меняют сути трагедии, постигшей народ в 1941-1945 гг.
 
Что же касается численности представителей разных народов Советского Союза, надевших униформу врага, то судить о ней позволяют следующие цифры, полученные на основании германских документов и расчетным путем, исходя из данных по отдельным группам антисоветских формирований: русские - свыше 300 тыс., украинцы - 250 тыс., белорусы - 70 тыс., казаки - 70 тыс., латыши - 150 тыс., эстонцы -90 тыс., литовцы - 50 тыс., казахи, узбеки, туркмены и другие народности Средней Азии - около 70 тыс., азербайджанцы - до 40 тыс., северокавказцы - до 30 тыс., грузины - 25 тыс., армяне - 20 тыс., волжские татары - 12,5 тыс., крымские татары -10 тыс., калмыки - 7 тыс. человек [39].

  С утверждением в западных областях СССР оккупационного режима на основе распущенных гитлеровцами формирований местной самообороны были созданы части батальонного звена, находившиеся целиком под немецким контролем. Они использовались для охраны военных и хозяйственных объектов, лагерей военнопленных и гетто, а также в борьбе против партизан. Эти части подчинялись различным немецким военным и полицейским инстанциям и даже не имели общего наименования. Так, например, прибалтийские формирования, действовавшие n армейских тыловых районах, назывались "охранными отрядами" (Sicherungsabteilungen), а в тыловом районе группы армий "Север" - "отрядами вспомогательной полиции" (Schutzmannschaftabteilungen) [40]. Формирования из представителей славянских национальностей считались в группе армий "Юг" "вспомогательными охранными командами" (Hilfswachemannschaften, Hiwa), в группе армий "Центр" - "службой порядка" (Ordnungsdienst, ODi), а в группе армий "Север" "боевыми отрядами местных жителей" (Einwohnerkampfabteilungen, ЕКА) [41].

  В ноябре 1941 г. все сформированные в рейхскомиссариатах "Остланд" и "Украина" охранные и полицейские части были объединены в так называемую вспомогательную службу полиции порядка (Schutzmannschaft der Ordnungspolizei, сокр. Schuma -"шума"), весь личный состав которой делился на 4 категории: 1) "индивидуальная служба" (Schutzmannschafteinzeldienst) по охране порядка в городах и сельской местности, именовавшаяся в первом случае охранной полицией (Schutzpolizei), а во втором - жандармерией (Gendarmerie); 2) батальоны вспомогательной полиции (Schutzmannschaftbataillone), среди которых выделялись фронтовые, охранные, запасные, а также немногочисленные саперные и строительные; 3) пожарная охрана (Feuerschutzmannschaft) и 4) вспомогательная охранная служба (Hilfsschutzmannschaft), представлявшая собой формировавшиеся по особому требованию германских властей команды для выполнения каких-либо хозяйственных работ, охраны лагерей военнопленных и т.д. [42] Организационно все эти структуры подчинялись созданным по территориальному принципу управлениям германской полиции порядка, а в конечной инстанции - шефу германской полиции и СС рейхсфюреру Г. Гиммлеру.
 
Общая численность вспомогательной полиции рейхскомиссариатов с момента ее возникновения в ноябре 1941 г. (33 тыс. человек) за год выросла примерно в 10 раз. При этом на "индивидуальной службе" и в пожарной охране было задействовано 253 тыс. человек (в том числе 29 тыс. в городах и 224 тыс. в сельской местности), а в полицейских батальонах - 48 тыс. человек [43]. Всего было сформировано 178 батальонов "шума" (73 украинских, 45 латвийских, 26 эстонских, 22 литовских, 11 белорусских и 1 польский) [44]. Кроме того, в тыловых районах действующей армии существовали формирования вспомогательной полиции общей численностью до 70 тыс. человек [45]. Наиболее крупным из них была так называемая Русская освободительная народная армия (РОНА) под командованием обер-бургомистра Локотского автономного округа (Орловская обл.) Б.В. Каминского, имевшая на вооружении артиллерию и танки.

  Зимой 1941-1942 гг. в Крыму командование 11-й армии вермахта и органы СД проводили активную вербовку татар, составлявших около 20% населения. Способные к военной службе татары на добровольной основе включались в состав действующей армии, пополняя ряды ослабленных пехотных полков. С января 1942 г. под руководством айнзатцгруппы "Д" началось формирование татарских рот самообороны для борьбы с партизанами [46]. На основе этих рот позднее были развернуты 10 полицейских батальонов, подчинявшихся в организационном и оперативном отношении начальнику СС и полиции генерального комиссариата "Таврия".

  В жестокостях и зверствах националисты часто старались превзойти своих хозяев. Крымско-татарские формирования, пытаясь создать вокруг действовавших в горах партизанских отрядов пустыню, выжгли населенные пункты вблизи лесных массивов и истребили их жителей. По обнародованным в советской печати в середине 1980-х гг. данным, в ходе этих операций было убито 86 тыс. мирных жителей Крыма и 47 тыс. военнопленных, а 85 тыс. человек угнано в Германию. Уничтожались главным образом русские, евреи, греки и цыгане. В совхозе "Красный" преступники из 147-го и 152-го крымско-татарских батальонов соорудили печи, в которых круглосуточно сжигались живые люди [47]. Столь же жестокими были националисты и на других оккупированных территориях, например в Литве, где было убито около 700 тыс. человек, в том числе 229 тыс. советских военнопленных, 370 тыс. коренных жителей Литвы и около 100 тыс. человек из других союзных республик и оккупированных государств Европы [48]. Каратели из 118-го украинского батальона "шума" 22 марта 1943 г. уничтожили белорусскую деревню Хатынь, там погибли 149 ни в чем не повинных мирных жителей, среди них 75 детей [49].
 
Переход германского руководства к политике "тотальной войны", начавшейся после Сталинградской катастрофы, сказался и на расширении масштабов использования в военных усилиях Рейха людских ресурсов оккупированных советских территорий. Одним из направленных на это методов стало вовлечение народов Прибалтики и Западной Украины в добровольческое движение СС, развернутое в Западной Европе с началом войны против Советского Союза под лозунгом участия европейских наций в "крестовом походе против большевизма". Путем вербовки добровольцев и принудительных мобилизаций удалось сформировать украинскую (14-ю), две латвийские (15-ю и 19-ю) и эстонскую (20-ю) гренадерские дивизии войск СС.

   15-я и 19-я Латвийские гренадерские дивизии, сведенные в 6-й добровольческий корпус войск СС под командованием обергруппенфюрера В. Кригера, с начала 1944 г. активно действовали против Красной армии на участке прежней советско-латвийской границы. В этих боях дивизии понесли большие потери, многие легионеры сдались в плен или бежали в леса [50]. В конце 1944 г. 15-я дивизия была выведена на восстановление в Германию, а 19-я до конца войны оставалась в составе окруженной в Курляндии немецкой группировки и разделила ее судьбу. В мае 1945 г. личный состав 19-й дивизии СС разоружали и принимали в плен воины 130-го Латышского стрелкового корпуса Красной армии. Часть легионеров скрылась в лесах и, не желая примириться с крушением своих надежд и установлением советской власти в Латвии, в течение нескольких лет продолжала борьбу в составе националистических банд [51].

   Там же, где организации легионов СС препятствовали местные условия или политические соображения германских властей, предпринимались попытки создания территориальных формирований, таких, как Белорусская краевая оборона (БКА) и Литовский территориальный корпус, с целью использовать их в борьбе против наступающей Красной армии под лозунгом "защиты отечества". С марта 1944 г. по линии молодежной организации "Гитлерюгенд" в оккупированных восточных областях развернулась вербовка молодежи в возрасте от 15 до 20 лет для использования в военных операциях Рейха. Как правило, завербованные в Прибалтике, Белоруссии и на Украине юноши и девушки, общее число которых достигало 20 тыс. человек, служили в рядах вспомогательной службы ВВС и ПВО, официально именуясь "помощники ВВС и ПВО" (Luftwaffen- und Flakhelfer). Срок службы для младшей группы (до 17 лет) составлял 15 месяцев, старшей - только 8, после чего предполагался перевод в строевые части вермахта и войск СС. В декабре 1944 г. эта категория "добровольцев" была передана в ведение СС и стала называться "воспитанники СС" (SS-Zoglinge).

  В распространении германского влияния на Ближний и Средний Восток особая ставка делалась на тюркские и кавказские народы, которые должны были населять периферию будущей германской колониальной империи. Одним из способов привлечения на свою сторону представителей этих народов стало создание национальных "восточных" легионов в качестве ядра армий "независимых" государств. Гитлер, крайне отрицательно относившийся к возможности использования в войне на стороне Германии славян, не возражал против создания "восточных легионов". Более того, он всерьез рассчитывал на поддержку со стороны Турции и исламского мира в дальнейшей борьбе против англичан [52].
 
С конца 1941 г. началось формирование этих легионов. За 2 года на территории Польши было создано 53 батальона общей численностью свыше 50 тыс. человек, в том числе 14 туркестанских (из узбеков, казахов, киргизов, туркмен, каракалпаков, таджиков), 8 азербайджанских, 7 северокавказских, 8 грузинских, 9 армянских, 7 волжско-татарских. Еще 25 подобных батальонов были скомплектованы на Украине в Полтавской обл.: 12 туркестанских, 6 азербайджанских, 4 грузинских, 3 армянских, а также 2 северокавказских полубатальона [53]. Летом 1943 г. на основе частей, формировавшихся на Украине, была образована 162-я тюркская пехотная дивизия, в которой почти половину личного состава (штабы, артиллерия, тыловые службы) составляли немцы, 15 батальонов участвовали в битве за Кавказ, где они, за редким исключением, не оправдали надежд германского командования. Другие использовались в антипартизанской борьбе и несли охранную службу в тыловых районах. Их личный состав не отличался стойкостью, нередким было дезертирство, из-за чего немцы разоружили ряд батальонов и реорганизовали их в строительные части [54].

   В конце 1943 г. ввиду наступления Красной армии большинство национальных батальонов было передислоцировано на Запад.

   Наряду с тюркскими и кавказскими народами особым расположением фюрера пользовались также казаки. Будучи уникальной в своем роде социальной и культурной общностью дореволюционной России с проявившимися в период революции и Гражданской войны тенденциями к национально-государственному обособлению, казачество с самого начала войны привлекало к себе внимание офицеров вермахта и чиновников из "восточного министерства". Не в последнюю очередь здесь играли роль контакты представителей казачьей эмиграции с влиятельными германскими кругами, среди которых приобрела популярность "теория", согласно которой казаки считались потомками готов и, следовательно, не славянами, а народом германского корня, "сохраняющим прочные кровные связи со своей германской прародиной" [55]. В "Положении о местных вспомогательных формированиях на Востоке", изданном в августе 1942 г., представители тюркских народностей и казаки выделялись в отдельную категорию "равноправных союзников, сражающихся плечом к плечу с германскими солдатами против большевизма в составе особых боевых частей" [56]. Казачьи полки, батальоны и сотни, сформированные из военнопленных и населения казачьих областей Дона, Кубани и Терека, занятых немцами летом 1942 г., активно участвовали в боях против Красной армии и партизан. Из наиболее боеспособных из них в 1943 г. была сформирована 1-я Казачья кавалерийская дивизия под командованием германского генерала Г. фон Паннвица, развернутая в конце войны в 15-й Казачий кавалерийский корпус, действовавший до конца войны на Балканах. Отступившие вместе с немцами на Запад казачьи части и гражданские беженцы с женщинами и детьми были объединены в так называемый Казачий стан, которому германские власти предоставили территорию для временного проживания в Белоруссии, затем в Польше и, наконец, в Северной Италии.