Ревизионистам пора успокоиться

Болгария, Венгрия, Италия, Румыния, Словакия, Финляндия и Хорватия — все это официальные союзники гитлеровской Германии в войне против Советского Союза. Страны Прибалтики — активные пособники Гитлера не только в войне против СССР, но и в уничтожении евреев, особенно тут отличились Эстония и Латвия.

Могла ли в этом ряду нацистских союзников оказаться и Польша? Вопрос не праздный, ведь Варшава не только вела тайные переговоры с Берлином о совместном антисоветском походе, но и на протяжении всего межвоенного периода 1920–1930-х годов последовательно и открыто позиционировала себя как форпост Запада в противостоянии «большевистской чуме». То есть заявляла о себе как о принципиальном враге СССР — какого же отношения Варшава ждала в ответ? Впрочем, оставим пока Польшу в покое, начнем с Прибалтики.
Реклама

Итак, сегодня Россию хотят заставить каяться за сговор Сталина с Гитлером. Кто этого требует? Наследники приспешников того самого Гитлера. Выглядит комично. Из уст прибалтийских политиков можно услышать еще и призывы к России взять пример с покаявшейся Германии. Ничем иным, как издевательством над здравым смыслом, это не назовешь, ведь в самой Прибалтике эсэсовцам устанавливают памятники.

Упрекают Москву и в послевоенной оккупации Восточной Европы. Именно такое выражение — «советская оккупация, продолжавшаяся 45 лет», — использовал в своей статье в Gazeta Wyborcza министр иностранных дел Великобритании Дэвид Милибэнд. Хорошо, пусть будет оккупация. Но только оккупация не невинных жертв, а бывших противников в жесточайшей в истории человечества войне. Что, СССР должен был сразу после войны уйти из Восточной Европы, предоставив свободу рук фашистским недобиткам?

Нашим союзникам по антигитлеровской коалиции не стоит делать вид, будто они не понимают, что Ялтинские соглашения о послевоенной Европе подразумевали не столько раздел сфер влияния, сколько раздел сфер ответственности. Ибо ни довоенная, ни послевоенная Восточная Европа не была местом, где пышным цветом цвели либеральные демократии. Уже после войны — еще в 40-х годах — этот регион знал и жестокое изгнание 14 миллионов немцев, и еврейские погромы в Польше.

Не будь в Восточной Европе частей Красной армии, смогли бы западные союзники самостоятельно удержать немцев от выяснения отношений с поляками, чехами и венграми, которые изгнали и по ходу дела убили миллионы их соотечественников? Хорошо ли помнят отважные польские политики вроде Качиньского, например, историю о том, как в 1955 году на референдуме немцы — жители Саара (входил в зону оккупации Франции и к тому моменту уже был включен в таможенную и валютную систему Франции) добились возврата этой земли ФРГ? А г-ну Милибэнду, возможно, стоит вспомнить о таинственной смерти Рудольфа Гесса в международной тюрьме Шпандау в 1987 году, аккурат после того, как СССР выступил за его освобождение, — о каких деталях секретных переговоров с британцами Гесс ни в коем случае не должен был поведать миру?

Если сегодня, спустя 64 года после окончания войны, в той же Прибалтике столь заметны профашистские симпатии, то представим, каковы бы они были тогда, в середине ХХ века, если бы СССР отказался от контроля над этими республиками. Удалось бы в таких условиях успешно провести денацификацию Германии? И если даже сегодня вопрос о статусе венгерского языка в Словакии приводит к острейшему кризису в отношениях этих двух стран (членов ЕС и НАТО, между прочим), то сколько еще «национальных бомб» могло взорваться в истерзанной войной Восточной Европе?

Только этих, достаточно простых вопросов хватит любому непредвзятому читателю, чтобы понять, как далеки сегодняшние рассуждения о «вине России» и призывы к покаянию от политических реалий.